Он услышал ее голос — не резкий, не громкий, но такой, от которого внутри что-то нехорошо сжалось. Слова легли точно по швам, будто она знала, куда целиться. И, конечно, знала. Кто, как не она?
На секунду он остался недвижим, стоя рядом с кругом, в который только что с такой безупречной точностью трансгрессировал. Его пальцы сжались в карманах мантии, взгляд упал вниз, будто он пытался найти в каменной плитке ответ на то, как отгородиться от ее слов.
«Игрушка».
Малфой не злился — не по-настоящему. Но в горле что-то сдавило. Было ощущение, что этот мир слишком яркий, слишком громкий, слишком честный, а он в нем — единственный, кто до сих пор играет роль.
— Удобной? — повторил он так тихо, что могло показаться, будто говорит сам с собой. Голос — ровный, почти без выражения, но в нем как будто проскользнуло раздражение. — Тогда ты плохо знаешь меня, Гринграсс. Мне никогда не были интересны удобные.
Он обернулся к ней. На миг в его лице вспыхнуло что-то острое, опасное — почти хищное, но исчезло, как рваное пламя, сменившись выражением, в котором едва угадывалась сдержанная усталость — не та, что видна снаружи, а та, что живет внутри и не уходит, даже когда ты научился с ней сосуществовать. Слова, оброненные Дафной на ухо, продолжали жечь, оставляя в душе тонкий, но болезненно узнаваемый след, от которого не так-то просто отмахнуться.
— Я никогда не держал тебя силой. Если ты думаешь, что все это — игра, можешь уйти в любой момент.
Он отвернулся — не потому что хотел, а потому что иначе мог не справиться с нахлынувшими эмоциями. Все в ней сейчас — ее голос, слова, интонация — вытаскивало из него ту часть, которую он не любил, но которая вспыхивала с полуслова. Он знал: еще секунда — и вспылит, сорвется, скажет не то. Поэтому шагнул к кругу, как будто это могло вернуть ему прежнее равновесие. Сосредоточился. Мысленно выстроил все три составляющих, как учил Твикросс...
[newDice=1:10:0:1 из 3]
Но все распалось: мысли сбились, сердце колотилось вразнобой, словно не его собственное. Разумеется, он не мог оставить этот разговор на такой ноте. Только не Драко. Аппарация не удалась. Он выругался — коротко, глухо — и снова обернулся к Дафне.
— Черт побери, Дафна, — он резко, почти грубо, поймал ее за запястье. Не крепко — но достаточно, чтобы почувствовать пульс под кожей. Подался ближе, так, чтобы никто не услышал, как низким, срывающимся голосом он произнес:
— Ты правда думаешь, что я считаю тебя игрушкой? — его голос был хриплым, уязвленным, полным почти животной досады. — Если бы ты была игрушкой, я бы давно сломал тебя. Или выбросил, и… никогда не позволил себе быть настолько одержимым тобой.
Он выдохнул сквозь зубы. Наклонился ближе — и прошептал, медленно, почти с дрожью:
— Но ты не игрушка, Гринграсс. Ты — мой самый ошибочный выбор. И самый лучший. Все сразу.
Лишь тогда он осознал, как на них оборачиваются, как шорох голосов вокруг сменяется на что-то настороженное. Он отпустил ее, будто опомнившись, и отвел взгляд. Спокойно. Почти безразлично. Но пальцы его руки все еще дрожали. А серебро в глазах будто потемнело — в нем было слишком много чувств, чтобы удалось их спрятать.
Отредактировано Draco Malfoy (31.03.25 20:38)
