Шеймус сидел за самым дальним столом, уставившись на шахматную доску с таким видом, будто она его лично оскорбила. Белый король качался из стороны в сторону, явно недовольный последним ходом, а пешка что-то бурчала себе под нос — вероятно, критиковала его стратегию. Или отсутствие таковой. Финниган нахмурился и ткнул пальцем в наглую фигурку:

— Эй, я знаю, что делаю!

Пешка фыркнула, но послушно замолчала.

Шахматный клуб. Кто бы мог подумать, что он, Шеймус Финниган, добровольно будет торчать здесь почти каждую неделю? Дин смеялся над ним первые пару раз, пока не понял, что это всерьёз. А что такого? Это был один из немногих кружков, которые Амбридж не успела задушить своими пухлыми пальцами. Дуэльный клуб — упразднён. Клуб любительского квиддича (да, такой был, и Шеймус планировал туда заглянуть!) — упразднён. Даже дракклов кружок по вязанию носков для домовых эльфов, или как он там у Гермионы назывался — и тот прикрыли. Но шахматы? Шахматы выглядели достаточно безобидно, чтобы эта жаба в кардигане не обратила на него внимания.

Хотя дело было не только в этом.

Шеймус любил мамины старые шахматы. Они были... настоящими, что ли. Не то чтобы он был большим стратегом — хотя за годы практики он стал большим любителем, — но фигуры имели характер. Они огрызались, когда он делал глупости, подначивали противника, а иногда даже отказывались двигаться, если ход казался им особенно идиотским. Дин после пары партий категорически отказался с ним играть, заявив, что его ферзь назвал его «слабаком с воображением размером с блоху». (Справедливости ради, Дин действительно проиграл довольно быстро, но это не повод оскорблять человека.)

А ещё... здесь было тихо. Не в смысле отсутствия звуков — фигуры всё равно что-то бормотали, да и студенты иногда переговаривались. Здесь не нужно было орать, шутить через слово, притворяться. Можно было просто сидеть, двигая фигуры, и не думать ни о чём лишнем. Никто не лез с расспросами, не пытался выяснить, на чьей он стороне, не смотрел с осуждением. За прошлый год Шеймус так устал от всего этого, что шахматный клуб стал чем-то вроде убежища.

Здесь он мог просто... быть. Не Финниганом-катастрофой, не Финниганом-который-поссорился-с-Поттером, не Финниганом-который-теперь-пытается-всё-исправить. Просто Шеймусом, который иногда делал глупые ходы, но старался их исправить. Иногда даже получалось.

Он как раз обдумывал, стоит ли пожертвовать слоном ради сомнительного преимущества, когда услышал тихий голос. Подняв голову, Шеймус увидел слизеринца — высокого, с аккуратно зачёсанными тёмными волосами и безупречно выглаженной мантией. Барлоу. Они пересекались на занятиях пару раз, но особо не общались. Шеймус невольно прищурился.

Слизеринец. Хочет сыграть. С ним. В шахматы. В январе пятого курса, когда половина школы смотрела на них с подозрением, а вторая половина — с презрением.

Финниган оглядел парня с ног до головы, пытаясь понять подвох. Может, это ловушка? Может, Барлоу хочет подловить его на чём-то, а потом настучать Амбридж? Или просто издевается? Парень тем не менее терпеливо ждал ответа, не выказывая ни раздражения, ни насмешки. Шеймус проследил за его взглядом, который скользнул по почти пустому залу. Действительно, почти все столы пустовали. Лишь пара завсегдатаев сидели за своими досками, погружённые в партии. Клуб никогда не был особо популярным, но именно поэтому Шеймус его и любил.

Может, слизеринец действительно просто хотел поиграть? С трудом верилось, но... а какая разница? Если он попытается что-то устроить — ну что ж, Шеймус не из тех, кто боится конфликтов. Тем более что за шахматами разговоры почему-то всегда получались спокойнее. Короче. Собраннее. Не нужно было кричать или доказывать что-то — слова сами как-то ложились правильно между ходами.

— Сыграем, — коротко ответил Шеймус и постучал по доске.

Фигуры лениво зашевелились, нехотя поднимаясь и расходясь по своим позициям. Чёрный король недовольно пробурчал что-то про «очередного выскочку», но всё же занял своё место. Барлоу сел напротив, и Шеймус хмыкнул. Ладно. Посмотрим.

Игра началась довольно стандартно — оба делали осторожные ходы, присматриваясь друг к другу. Шеймус не был мастером стратегии, зато неплохо чувствовал момент, когда можно рискнуть. Барлоу довольно быстро избавился от коня Финнигана, который ушёл с доски с криком «Это всё твоя вина, недоумок!».

[DrinkDice=16:12:0:первый круг]

Шеймус почувствовал, как в груди шевельнулся азарт. О, так ты хорош? Ну что ж, посмотрим, как ты справишься с этим.

Он наклонился над доской, прищурился и, усмехнувшись, передвинул пешку на неожиданную позицию, забрав по пути одну из пешек оппонента. А также вдруг решил ответить слизеринцу.

— Шахматы не выглядели подозрительно, так что Амб... профессор Амбридж дала клубу разрешение продолжить деятельность.

Он едва удержался от того, чтобы не назвать её «жабой», хотя язык так и чесался. Но нет, не стоит. Мало ли что Барлоу потом расскажет.

Отредактировано Seamus Finnigan (13.10.25 07:58)

Шеймус был доволен своим ходом. Он мог бы забрать пешку Барлоу слоном — соблазнительная возможность, она была его первым порывом, — но тогда бы открыл неочевидный, но довольно быстрый путь к победе шахматисту, который знал своё дело. Он не был уверен, был ли слизеринец таким — ни разу с ним не играл, ни разу не видел его в клубе раньше. Может, Барлоу просто везло первые пять минут? Или может, он действительно умел? Лучше не рисковать и играть осторожнее.

Чёрный король одобрительно хмыкнул, будто читая мысли Шеймуса. Хорошо, когда хоть фигуры на твоей стороне.

Фраза Барлоу разбудила в нём неожиданный энтузиазм. Подняв глаза на оппонента, Финниган закивал так энергично, будто они вдруг стали лучшими друзьями. Ох, пожалеет он об этом...

— Во-во, — горячо согласился он, словно позабыв, с кем разговаривает. — Сиди, читай учебник, не дыши громко. ЗоТИ без практики — это как квиддич без мётел, бесполезная трата времени.

Гриффиндорец тут же закусил язык, ругая себя за выпаленные слова. Этого хватило бы на отработку — а то и на две, если Амбридж была в особо мерзком настроении. Но виду он не показал — лишь вновь опустил глаза на доску, делая вид, что полностью поглощён изучением позиций.

А на доске было на что посмотреть: ладья Барлоу пыталась казаться внушительнее перед его чёрной пешкой, которая старательно изображала невозмутимость. Пешка даже отвернулась, будто ей было совершенно всё равно на угрозы со стороны вражеской фигуры.

У этих двоих были странные отношения. Шеймус заметил это довольно давно: они отважно сражались на доске, рубили друг друга без жалости — ладья однажды буквально расколола пешку пополам, — но потом, когда игра заканчивалась и фигуры возвращались на свои места, они обнимались и что-то шептали друг другу. Странный лав-хейт, какой-то драматичный шахматный роман, достойный пера какого-нибудь писателя. Но в их отношения лезть было бессмысленно — фигуры жили своей жизнью, и Шеймусу это даже нравилось. По крайней мере, у них хоть что-то понятное происходило. В отличие от них с Лавандой...

Неожиданный интерес Барлоу к его деятельности в клубе заставил Финнигана вновь поднять бровь и кинуть очередной недоверчивый взгляд на бесстрастное лицо слизеринца. Разговорчивый какой. И, неожиданно, будто бы адекватный. Вопрос казался обычным, нормальным, таким, какой мог бы задать любой студент. Без подколок, без скрытого яда в словах, без этого типичного слизеринского высокомерия. Может, не все змеи такие уж мерзкие? Или Барлоу просто хорошо притворялся?

Пожав плечами, Шеймус постарался звучать непринуждённо:

— С первого курса. Мама научила играть ещё в детстве, — сделав паузу, он продолжил с полуулыбкой, и в голосе его зазвучали извиняющиеся нотки. — Это её шахматы, и за годы они приобрели некоторый, хм, характер.

Он сделал ещё одну паузу, словно что-то взвешивая, и решил добавить:

— Они могут звучать грубо, но советы дают дельные.

[DrinkDice=16:12:0:второй круг]

Шеймус вдруг заметил что-то, что не мог проигнорировать — его ферзь был в одном ходе от прямой диагонали к белому королю. Не веря своим глазам, он скомандовал фигуре встать на позицию и поднял голову. Стараясь сдержать самодовольную ухмылку, парень как можно более бесстрастно сказал свой первый:

— Шах.

А потом, неожиданно для самого себя — потому что обычно он не разговаривал со слизеринцами по доброй воле — и чтобы смягчить ситуацию, спросил в ответ:

— Я тебя здесь раньше не видел. Давно играешь? Я вижу, что умеешь.

Это было правдой. Барлоу играл уверенно — видно было, что он понимает игру, чувствует доску. Не новичок, это точно, хотя Финнигана явно недооценил. Интересно, где слизеринец научился? У них в гостиной тоже есть шахматные доски? Или он где-то ещё тренировался?

Шеймус откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и с плохо скрываемым любопытством наблюдал за тем, как Барлоу анализирует доску. Странная партия выходила — и не только шахматная. Сидеть с слизеринцем за одним столом, спокойно разговаривать, даже шутить. Месяц назад — да что там, полгода назад! — он бы не поверил, что такое возможно. После того, как отдельные слизеринцы начали ходить с этими идиотскими значками Инквизиторских Дебилов и строчить доносы направо и налево, Шеймус старался держаться от всего змеиного факультета подальше.

Но Барлоу пока не дал повода злиться. Не ухмылялся ехидно, не отпускал колкости про Гриффиндор, не пытался подловить на чём-то. Просто играл и разговаривал. Нормально разговаривал. Может, он один из тех редких слизеринцев, которые не считали своим долгом отравлять жизнь всем остальным факультетам?

Пока что.

Чёрная пешка на доске вдруг повернулась к ладье Барлоу и застенчиво помахала ей. Ладья важно кивнула в ответ — торжественно, почти по-королевски. Шеймус фыркнул, наблюдая за этим взаимодействием. Да, определённо что-то между ними было. Романтика среди шахматных фигур — вот уж чего он не ожидал увидеть сегодня.

Отредактировано Seamus Finnigan (13.10.25 08:14)

Шеймус не услышал никаких уколов в свою сторону после оплошности с ЗоТИ, хотя расслабляться было рано. Но почему-то он был уверен, что Барлоу не расскажет ни Инспекционной Дружине, ни самой Амбридж о том, что Финниган перед ним ляпнул. Не то чтобы он доверял слизеринцу — нет, конечно нет! — но было стойкое ощущение, что тот не стукач. Какое-то внутреннее чутьё, на которое Шеймус обычно полагался и которое редко его подводило.

Он кинул на Барлоу изучающий взгляд. Даже несмотря на то, как этот парень себя несёт — словно он лорд какой-то, с этой выверенной речью, приподнятым подбородком и надменным взглядом — в нём было куда больше благородства, чем в том же Малфое. Малфой кричал о своём превосходстве, тыкал им в лицо при каждой возможности, унижал и издевался. А Барлоу просто... был. Спокойно, без показухи, без необходимости доказывать что-то каждую секунду.

— Я болею за Ирландию, — с некоторым вызовом ответил Шеймус, как всегда готовый защищать любимый квиддич и команду. — «Кенмарские Коршуны» хорошо идут в этом сезоне. Если что.

Переубеждать Барлоу в том, что он не прав насчёт квиддича, не имело смысла — это Шеймус понимал. Хотя очень хотелось! Он заставил себя переключиться обратно на доску, где белая пешка, приподняв юбку, словно боясь замараться о чёрные клетки, прыгнула на своё место и горделиво покачала головой.

Странное дело — Шеймус неожиданно ловил себя на том, что получает удовольствие не только от игры, но и от самого разговора. Обычно он не разговаривал во время игры, но в этот раз всё было по-другому. Барлоу оказался не таким, каким представлялся на первый взгляд. Он был интересным собеседником. И хотя Шеймус был сосредоточен на партии, ему хотелось продолжать этот разговор, узнавать больше об этом странном слизеринце. Он играл с элегантностью аристократа, но при этом не боялся критиковать систему — как раз когда Финниган обдумывал следующий ход, рассматривая, не стоит ли рискнуть слоном, Барлоу произнёс нечто такое, что заставило бы Амбридж поперхнуться чаем и потерять брови где-то под шляпкой.

Шеймус даже рот приоткрыл от неожиданности. Слизеринец только что открыто высказал своё мнение насчёт ИД так спокойно, будто обсуждал погоду. Без понижения голоса, без оглядки по сторонам — словно просто констатировал факты.

Финниган недавно помирился с Гарри — всего пару недель назад, и Дин пообещал привести его на собрание Отряда Дамблдора (ну и название, блин, нет бы «Клуб Любителей Макраме» назвать для конспирации — было бы куда менее подозрительно). Шеймус был в предвкушении своего первого в этом учебном году настоящего урока по Защите — нормального, боевого занятия, где можно использовать палочку по назначению.

Может, научится чему-то полезному. Может, наконец перестанет чувствовать себя идиотом, который упустил пол-учебного года из-за собственного упрямства и неумения отличить правду от пропаганды.

Всё проходит, но не всё забывается. Шеймус помнил, как ссорился с Гарри. Помнил, как другие смотрели с осуждением, помнил обиду, одиночество, ощущение, что стоишь по другую сторону баррикады от тех, кого считал друзьями. Сейчас это осталось позади, но шрам остался — лёг на память напоминанием о том, что бывает, когда слушаешь только одну сторону и позволяешь страху и неуверенности диктовать, во что верить.

Именно поэтому слова Барлоу зацепили его так сильно. Потому что Шеймус теперь понимал — не всё так просто, как кажется на поверхности. Не все слизеринцы слепо поддерживают Амбридж, не все гриффиндорцы сразу поверили Гарри. Мир оказался сложнее, многограннее, чем чёрно-белая картинка, которую он себе рисовал в начале года.

Поймав этот неожиданный лучик понимания, Шеймус склонился над доской и встретил взгляд Барлоу:

— Погоди, то есть ты не поддерживаешь всё это? Дружину, указы, Амбридж? Но ты же слизеринец. Я думал, вы все там... ну, за неё.

Прямолинейно? Да. Осторожно? Нет. Но Шеймус никогда не умел ходить вокруг да около, и менять привычки сейчас не собирался. Если хочешь узнать что-то — спроси напрямую, так всегда говорила мама.

История Барлоу о том, как он научился играть вызвала в Шеймусе волну недоумения. Это ж какой отец позволит своим друзьям играть с его малолетним сыном в шахматы на деньги? Он непроизвольно нахмурился, представив себе эту картину, но прикусил губу, сдерживая комментарий. У богатеньких, видимо, свои заскоки, своё представление о воспитании. К тому же Барлоу явно не хотел углубляться в эту тему — он переключился и неожиданно, почти вскользь, похвалил игру Шеймуса.

— Спасибо, — несколько обескуражено произнёс Финниган, наблюдая, как Барлоу переставляет фигуру, уводя белого короля от шаха.

Помолчав, он решил поделиться своим собственным взглядом на шахматы.

— Мне нравится, что здесь всё зависит только от тебя, — начал он после того, как скомандовал пешке передвинуться на одну клетку. — На зельеварении котёл может взорваться, потому что ингредиент был добавлен на секунду позже. На трансфигурации жук может оказаться слишком упрямым. А тут — только ты, доска и противник. Всё честно, всё прозрачно. Либо ты умнее, либо нет. Никаких отговорок.

Шеймус не стал упоминать, что именно эти шахматы вовлекли его глубже в этот спорт. В первый год в Хогвартсе, когда он тосковал по дому, эти фигуры помогали ему. Он садился за доску в гостиной, играл сам с собой или с Дином, и тоска отступала. К тому же ему нравился их борзый характер — фигуры не стеснялись в выражениях и оттого казались крутыми. Он усмехнулся, вспомнив, как белый король обозвал его «бестолочью с мозгами размером с орех» после того, как он проиграл свою первую игру в Клубе Шахмат. Его противник ржал минут пять.

Партия продолжалась. Барлоу играл методично, просчитывая ходы наперёд, и довольно скоро отыгрался — вышел в шах, да ещё и с той самой ладьёй, которая всё это время флиртовала с пешкой Шеймуса.

— Мерлин, я это вообще не предвидел! — не сдержался Финниган, с искренним восхищением поднимая взгляд на слизеринца. — А ты хорош, Барлоу!

На доске ещё оставалось много фигур, так что спасти короля было несложно. Шеймус задумчиво приложил палец к подбородку, прищурился, быстро оценил позицию и скомандовал слону встать между королём и угрожающей ладьёй. Слон недовольно проворчал: «Вечно я всех прикрываю», но послушно занял нужную клетку, загородив проход.

Стоило Барлоу упомянуть библиотеку, как в памяти Финнигана тут же всплыла картинка — он заходил туда за книгой по Чарам и мельком видел их у окна.

— А, точно! Ты знаком с Эрикой Толипан! Я видел вас там как-то, — оживился Шеймус. — Она моя однокурсница и подруга Ла... Браун.

Имя вырвалось раньше, чем он успел его остановить, и Шеймус почувствовал, как что-то неприятно сжалось в груди. Как, ну скажите, как Браун умудряется протиснуться даже сюда, в разговор с случайным слизеринцем, в это редкое спокойное место, где можно было не думать о ней? Он с раздражением выдохнул через нос, но быстро взял себя в руки, стараясь вернуть лицу непринуждённое выражение.

— Эрика классная, — добавил он, уже спокойнее. — Умная. Правда, дёргает всех постоянно своими вопросами и придирками, но в хорошем смысле.

Следующим ходом Шеймус забрал слона Барлоу с левого фланга — его конь эффектно перепрыгнул через несколько клеток и срубил вражескую фигуру. Слон возмущённо взвизгнул: «Какая подлость!», падая с доски и драматично скатываясь на стол. Чёрная пешка Шеймуса злорадно хихикнула.
[DrinkDice=16:12:0:третий круг]

Отредактировано Seamus Finnigan (03.11.25 11:15)