Грег, закинув метлу на плечо, выходит к месту сборища всех недобитых с крайне кислым выражением лица. Так провести субботу он не планировал. Он хотел немного полежать, потом получить люлей от Хамфри, почитать какую-нибудь умную книжку и, возможно, что-то в ней понять, а после этого еще немного полежать.
- О, ну да, это я. Как я докатился до жизни такой? - Тихо бормочет Гойл. - Что ж..
Конец года подобрался как-то совсем незаметно, вроде только было первое сентября, а потом Грег моргнул и - опа! - последний день мая. А это значит что? Правильно - драклловы СОВы, ожидание которых с каждым днем укрепляло в паршивой гойловской душонке чувство ужаса, безысходности и какой-то бессмысленности бытия в целом. Если бы Грег был знаком с Кьеркегором или Ясперсом [не лично, конечно, а через их работы] и имел бы склонность немного драматизировать, он мог бы назвать свое состояние неким подобием непреодолимого экзистенциального кризиса, но он знаком не был, поэтому характеризовал ситуацию как "оно уже если сгорит, так оно сгорит, нам конец, Винс". Грег много молчал [никаких внутренних диалогов, чтобы разобраться в себе, в это время не вел и размышлять не пытался, просто смотрел в стену или стол и молчал], много ел [внутреннюю пустоту нужно чем-то заполнять] и не вписался ни в одну драку за неделю [запала достаточного не было]. Он даже немного дистанцировался от Винса, но сам не понимал, почему - то ли ему казалось, что друг слишком веселый и ничего не понимает, то ли чтоб не портить ему настроение своим мрачным хлебалом.
Было очень непривычно вот так сидеть в субботнее утро совершенно одному за слизеринским столом и пытаться прикинуть, сколько дней осталось до смерти. А если в часах? А в минутах? Грег съел пару кусков пирога, но не почувствовал их вкус. Выпил четыре кубка сока, но не понял, какого именно.
Очухивается Грег, когда какой-то дурной мелкоклашка неизвестной факультетской принадлежности влетает ему в бочину головой и, кажется, вышибает какую-то часть меланхолии, потому что рецепторы Грега оживают, и он чует великолепный запах выпечки. А к этой выпечке с энергией взрывопотама в пубертате кто-то уже несется.
- А ну руки убери от слизеринского имущества! - Вопит Гойл, не желая упускать это прекрасное желание жить хорошо и очень вкусно покушать. - Не на ваш стол накладено, не вашими лапами хватать! Иди сюда, мой хороший, всякие кошки драные тебя не обидят, - пирог он съедает быстро, но успевает оценить пышность теста и сладость начинки и прочувствовать вкус. Вкус разочарования. - Да блин, яблочный. Кто вообще его сюда поставил? Не пыхти, рыжая, это был отвратительный пирог. Щитай, я тебя спас.
Нет, благодарности Грег не ожидает [что с этих гриффиндорцев возьмешь], как, впрочем, не ожидает и чуть не сносящей его с места звуковой волны. Если бы не орущая каждый мерлинов день в невообразимых диапазонах и частотах мертвая бабка, готовившая его к общению с женщинами с самых малых лет, Грег бы тут же и упал. И никаких ему СОВ - только не очень удобная кровать в больничном крыле.
- Да Салазар тебя побери, чо вопить-то так? - Не убил же никого. Даже не покалечил. Даже намерений таких не имел. - Ага, да, конечно, - соглашаться с женщинами во всем его учила уже другая бабка. - Так, падажжи, чо? Зараза!
- Что ж, - соперники явно заряжены, если не на победу, то хотя бы на получение какого-нибудь удовольствия. Грегу на них плевать, он сюда приперся для другого. Ему бы эту рыжую подражательницу авгурея опередить, а там пусть хоть Хогвартс с землей сравняют. Вообще-то с девчонками он не спорит и во всякое дерьмо с ними не влезает, но тут сам дурак виноват. И раз уж подписался, то надо довести дело до конца. И сожрать потом еще один яблочный пирог у нее на глазах. Будет не очень вкусно, но хотя бы чуточку весело.
Тот тип с Хаффлпаффа что-то долго говорит, а потом бахает хлопушку.
Гойл до конца не уверен, но ему кажется, что именно таким должен быть сигнал к старту в сомнительных мероприятиях с сомнительным составом, так что он взлетает.
[DrinkDice=1:10:0:]