Он вошел в кабинет зельеварения тихо и без лишних движений, как будто хотел остаться тенью, не потревожив спокойствия стен, которые, казалось, хранили слишком много воспоминаний. Его шаги были почти неслышны, взгляд опущен вниз — не от неуверенности, а от нежелания встречаться глазами с кем бы то ни было. Ему казалось, что даже мимолетный взгляд, случайный контакт мог нарушить хрупкий баланс, который он с таким трудом поддерживал в себе. Последняя неделя превратилась в затяжную муку, в бесконечный цикл одного и того же дня, наполненного тихим отчаянием и постоянным ожиданием чего-то страшного, неминуемого. Он не знал точно, чего ждет — разоблачения, ошибки или собственной неспособности продолжать эту игру, — но чувствовал, как это ожидание медленно высасывает из него последние остатки сил.
Стол слизеринцев, за которым обычно царила привычная атмосфера скепсиса, снисходительных взглядов и ядовитых шуточек, которыми они, казалось, маскировали все — от уязвимости до скуки, сразу бросился ему в глаза. А может, он ошибался? Может, когда его не было рядом, они были не такими уж плохими? Может, это он сам — с его острыми насмешками, пренебрежением и показным превосходством — создавал эту атмосферу?
Сегодня Драко не пошел к ним. Он остановился, окинул взглядом аудиторию, стараясь не задерживаться ни на ком конкретном, и лишь тогда заметил — ближе всех, почти у самого входа, за столом сидел Олливандер. Он был один, отдельно от всех, и само его присутствие, погруженность в собственный мир, в котором не было места никому другому, почему-то подействовали на Драко успокаивающе. Как будто видеть кого-то в таком же положении, как и он сам, было странным облегчением. Эдвард казался ему сейчас безопасным, почти неощутимым. Он не станет задавать вопросы, не будет ничего требовать, не станет обращать на него внимание больше, чем это нужно. Драко подошел тихо, без слов опустился на свободное место рядом, не поворачивая головы, не говоря ни единого приветствия. Он знал, что Эдвард заметил его, чувствовал это по тому, как напряглись плечи соседа, но ни один из них не проронил ни слова. И в этом молчании было куда больше, чем простое приветствие.
Перед Драко лежали инструменты и ингредиенты, приготовленные Слагхорном. Он рассматривал их без особого интереса, пока остальные студенты занимали свои места. В этот самый момент он услышал позади себя шаги. Шелест мантий, тихий шорох движений — и знакомый, слишком узнаваемый аромат духов. Он не повернулся. Даже не дернулся. Но все внутри него замерло в одной напряженной точке. Он чувствовал, как она остановилась, буквально в шаге за его спиной, и ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять — она смотрит на него. Он знал это точно так же ясно, как если бы видел ее взгляд своими глазами.
Последний их разговор, незавершенный, болезненный, висел в воздухе между ними, как нечто, чего нельзя ни стереть, ни исправить. Он понимал — сказать больше нечего. Все уже было сказано, и сказано было слишком много, чтобы попытаться притвориться, будто ничего не произошло. Он ведь обещал ей, что они поговорят. Обещал, что даст ответы. Но, как и многое в последнее время, это обещание осталось невыполненным. Неделя пролетела слишком быстро — между выматывающим напряжением, необходимостью быть везде и нигде, и постоянным вниманием Поттера, который, казалось, не упускал из виду ни одного его шага. Он чувствовал этот взгляд даже сейчас: тяжелый, настороженный, пронизывающий. Поттер не просто догадывался. Он знал, что Драко замышляет что-то. Драко должен был быть осторожен. Очень осторожен, чтобы Гарри не понял раньше времени, что именно он планирует.
И все же мысль о том, что Дафна сейчас уйдет, сядет с кем-то другим, была невыносима. Он не хотел этого, не мог позволить ей пройти мимо. Пальцы слегка дрожали, и он сжал их в кулаки, в груди кольнуло что-то острое, болезненно знакомое, как напоминание о том, что он не мог и не хотел ее отпускать — ни сейчас, ни потом, даже если это значило только одно: они оба будут продолжать страдать от того, что не могут ни быть вместе, ни окончательно расстаться. Драко поднялся — чуть резче, чем собирался, чем нужно было, отчего его стул громко скрипнул по полу. Он сделал короткий шаг к свободному стулу рядом с собой и, встав так, что теперь пройти мимо него было невозможно, молча отодвинул его для девушки. Он смотрел ей прямо в глаза, не говоря ничего, не объясняя, не оправдываясь. Его взгляд был холоден, спокоен, но в нем читалось все — и настойчивость, и просьба, не приемлющая отказов. Он не стал ждать ее ответа, не стал смотреть, как она отреагирует. Просто вернулся обратно на свое место, сел, направил взгляд на профессора, который был готов начать урок. И все же, когда Дафна села рядом, он ощутил это почти физически — облегчение, глухое и невыразимое, как будто внутри что-то отпустило. Она не ушла.
Когда Слагхорн начал занятие и заговорил, объявляя тему и напоминая студентам о правилах, Драко, не поднимая головы, потянулся к шкуре бумсланга, касаясь ее пальцами и ощущая сухую, ломкую текстуру. Движения его были медленными, размеренными — каждое действие как будто отработано до автоматизма, каждая деталь знакома до мельчайших нюансов. Он не думал о рецепте, не сверялся с учебником; он знал это зелье наизусть, мог бы сварить его с закрытыми глазами, и в этот момент это знание, эта рутина были единственным, что придавало ему уверенность и чувство контроля.
Малфой аккуратно отмерил ровно три унции, добавил в котел, а затем протянул руку к ближайшим ступкам — и, помедлив мгновение, не поднимая взгляда, подал одну из них Эдварду. Этот жест был не из вежливости, не из доброты — это была тихая солидарность, признание того, что они оба находятся в одинаково безвыходном положении, и в этом маленьком жесте поддержки больше искренности, чем могло быть в любых словах. Только после этого он взял себе другую и принялся измельчать в ступке рог двурога со щепоткой селитры, механически, сосредоточенно, словно это действие было единственной точкой, которая удерживала его сознание от полного распада.
Драко погрузился в работу, смотря, как зелье меняет цвет, как на его поверхности появляются знакомые фиолетовые отблески. Он следил за временем, за огнем, за каждой мелочью, не позволяя себе отвлечься ни на мгновение, но мысли его, то и дело, уходили далеко от задания. Он чувствовал присутствие Дафны рядом, хотелось подсесть ближе и передавать ей нужные ингредиенты, как он делал прежде, и чувствовать, как ее пальцы вскользь касаются его руки, когда она принимает компоненты для зелья. Но он не делал этого — не потому что не хотел, а потому что так и не осмелился поднять на нее взгляд. Лишь когда Малфой заметил, что она склонилась над своим котлом, полностью сосредоточенная на выполнении задания, он позволил себе посмотреть. Ее профиль, напряженный, задумчивый, выглядел таким знакомым, что в голове всплыло воспоминание: их совместная работа над умиротворяющим бальзамом. Тот вечер казался принадлежавшим другой жизни. Тогда все было по-другому. Он скучал по этим моментам — по тому, как их руки случайно касались друг друга, по ее коротким замечаниям, по мягкой улыбке, по ее голосу, когда она произносила его имя. Ему хотелось сейчас коснуться ее, поймать ее взгляд, сказать хоть что-то. Но вместо этого он просто смотрел.
[newDice=1:10:1:+1 за клуб зельеварения]
Отредактировано Draco Malfoy (17.04.25 23:04)
