Закария мрачно посмотрел сначала на Снейпа, потом на Поттера, которому тот адресовал свой взгляд. У этих двоих всегда была какая-то особенная история, и сейчас, спустя пять лет разбираться с этим Смиту было все сложнее. Не то чтобы он особо вникал, поэтому вернул взгляд к Элис, которая теперь сидела с ним рядом. Он благосостоятельно посадил ее так, чтобы с другой стороны от нее была Данбар, которая слишком резво ее охраняла, не хуже, чем Эрика. Но Эрика решила немного поболеть, поэтому отлеживалась в лазарете, а сама велела Заку наблюдать за ее сестрой. Не то чтобы Зак был против посидеть с Элис, но во всей этой ситуации вокруг ему приходилось собирать все свои силы, чтобы стойко превозмогать плохое настроение Элис, скатившееся в депрессию, плохое настроение Эрики, на уровне гнева и с меланхолией и безразличем Эдварда, с которым он практически перестал общаться. Из всего этого сосредоточиться на учебе было практически нереально, поэтому, превозмогая свою неприязнь к резкости Данбар, он статегически усадил Элис ближе к ней, чтобы та отвлекала ее разговорами, если что. Урок все-таки казался Заку важным. Тут нельзя было просто протупить в пергаменты и чернила. Нужно было запомнить хоть что-то, пусть Зак до сих пор не решил пригодится ему ЗОТИ по профессии или нет. Казалось, этот предмет должен знать просто каждый уважающий себя волшебник в реалиях их времени.

Смит осмотрел предметы перед собой. Совершенно одинаковые в сравнии с теми, что были перед Элис, кроме внешних различий: перья имели разный окрас, камни тоже, как и форму, и зеркала различались.
— Жаль нет заклинания, чтобы быть могущественным волшебником, — пробормотал Смит, уставший учиться уже шестой год. Произнеся заклинание, он снова рассмотрел предметы, пытаясь понять какой из них не проклят. Четвертой лежит монета. Монеты всегда были его камнем преткновения. Но стоило пальцам прикоснуться к металлу, как из глаз сразу же внезапно полились слезы.
— Черт... — мда, думал, что придется спасаться от слез Элис, а приходится от своих.

Отредактировано Zacharias Smith (13.05.25 16:48)

Хогвартс в конце апреля казался почти приветливым: зелень пробивалась сквозь трещины старых плит, небо было ясным, ветер — свежим, но уже не зимним. Все вокруг будто просыпалось после долгой спячки, и только для него школа больше напоминала клетку, из которой выходом была только смерть. Весна за стенами казалась насмешкой, потому что внутри Драко все увядало с каждым днем. Ни тепла, ни движения, ни желания быть частью этого пробуждения — только серая тяжесть, как в комнате, где давно никто не жил. Он вяло спустился по лестнице, едва слыша собственные шаги, по дороге натягивая на себя защитную маску напускного безразличия, с которой собирался проходить весь день, пока ночные кошмары вновь не собьют спокойствие с его лица. Он так устал. От собственного тела, из которого ушел вес. От снов, в которых директор умирал от его руки, школа полыхала огнем и раздавался голос Волан-де-Морта, говорящего, что он им гордится. От еды, которая вызывала только тошноту. От зеркала, в котором отражался незнакомец с впалыми щеками и тенями под глазами. Но хуже всего было не это. Хуже — случайные встречи. Те, которые отнимают контроль так же легко, как Экспеллиармус — палочку. Например, когда он увидел Кэти Белл.

Она шла навстречу по коридору, и все произошло за несколько секунд: знакомая осанка, легкая улыбка и волосы, которые он запомнил огненными вспышками на снежном пейзаже. Малфой замер, как перед ударом. Он знал, что однажды столкнется с ней лицом к лицу, и был уверен, что не выдержит. Потому что в ее взгляде — если она посмотрит — могла быть та боль, которую он сам ей причинил. Не желая того, но все равно сделал. Он отвернулся первым. Быстро, резко, почти рефлекторно, как от боли. Ушел, пока лицо не побледнело настолько, что можно было принять за обморочное состояние. Эта картина — она всегда всплывала. Судороги. Крик. Боль. И ожерелье, которое он дал...

Драко вошел в класс, почти не глядя. Шел бездумно, как тень себя прежнего — сына Люциуса Малфоя, ловца сборной факультета по квиддичу, который когда-то бросал в воздух шутки и оскорбления, как ловкие квоффлы, а порой и бладжеры. Сейчас же он поник, двигался медленно, молча, почти бессознательно — пока не столкнулся плечом с гриффиндоркой.

— Отойди в сторону — занял половину прохода, — выдохнула девчонка раздраженно.

Он моргнул, будто вернулся из-под воды, и только спустя секунду понял, что она к нему. Глупо. Слишком глупо, чтобы всерьез злиться, но привычка была сильнее апатии.

— Одолжи у Поттера очки, грязнокровка, и смотри куда идешь, — бросил он, и сам услышал, как тускло это прозвучало. Без яда. Без азарта. Без смысла.

Он прошел мимо и сел на место подальше от профессора — не хотелось все занятие на себе вывозить тяжелый взгляд Снейпа, приставленного ему нянькой с легкой подачи матери. Вытянул ноги. Переплел пальцы. Откинулся назад, уставившись в потолок, как будто там было написано что-то важное. Но там не было ничего. Ни на сводах кабинета. Ни внутри него. Только звенящая пустота и приближающийся день, о котором никто не должен знать.

И тут — чужие шаги. Звук стула. Движение рядом. И голос, которого он не ожидал услышать:

— Я сяду с тобой.

Драко не сразу перевел взгляд на новоприбывшую. Голос был отчасти знакомый, интонация — ровная, не требовательная и не задающая вопросов. Просто констатация, будто она уже знала, что он не будет возражать. Будто чувствовала. Он услышал, как заскрипела парта, как ткань ее мантии зашуршала рядом, и поначалу не придал этому особого значения. Странно, конечно, что к нему подсела хаффлпаффка — обычно кто-то из Слизерина занимал соседнее место. Но в то же время это к лучшему. Малознакомые лица не задают лишних вопросов. Они не смотрят пристально, не выискивают изменений, не вспоминают, как ты выглядел на прошлой неделе. Они ничего о тебе не знают. И ничего не заподозрят.

Малфой чуть повел плечами — не то чтобы в знак согласия, скорее, чтобы сделать этот момент обыденным. Как будто это ничего не значило, как будто он не ощутил рядом с собой присутствие, которое по необъяснимой причине начало давить — неуловимо, но ощутимо одновременно. Не в физическом смысле, нет. Это было скорее как те моменты, когда тебе кажется, будто за тобой кто-то наблюдает, хотя ты один. Как будто под лопатками ползет холод... как будто на тебе сейчас применят легилименцию.

Он посмотрел на нее. Осторожно, с тем же напряжением, с каким всматриваешься в тьму, из которой может вынырнуть что-то нежеланное.

Шивон Темплтон.

Он знал это имя — как знает имена тех, с кем учится шесть лет. Он никогда с ней не разговаривал, никогда не сидел рядом. Не помнил, чтобы даже стоял рядом на перемене. Только иногда слышал что-то — обрывки разговоров, в которых ее упоминали с тем особым оттенком, с каким говорят о людях… странных. То ли с чудачинкой, то ли с особенностями. Кто-то говорил, что она проклята. Кто-то — что у нее глаза светятся. Кто-то — что она читает мысли. Он всегда списывал это на сплетни. В школе любят придумывать, особенно если кто-то не такой, как все. Но сейчас, когда она сидела рядом, Драко напрягся от мысли, что она сумеет залезть ему в голову. Он испугался, что девушка узнает все о его планах... Плечи напряглись, и он нахмурил брови, всерьез собираясь использовать окклюменцию. Внутри него поднималась холодная волна, проникающая в череп, но волна эта не всколыхнулась — она застыла. Потому что никто не входил, никто не касался его сознания. Драко мысленно выругал себя за глупость. Конечно же, она не читает мысли. Что за чушь?

Он моргнул, постаравшись убрать напряжение с лица. Вдохнул через нос. Посмотрел вперед, словно никого не было рядом. Она же просто девчонка — школьница с «пупуньками» и блестками на лице. Просто хаффлпаффка, решившая сесть рядом. Возможно, ей вообще все равно, кто он, и она и понятия не имеет, что он ощущает себя куском льда, который вот-вот треснет.

Голос Снейпа вывел его из себя — громкий, резкий, режущий тишину, как удар по металлу. Пять предметов бесшумно подплыли к краю парты. Драко сжал палочку в пальцах и попытался сосредоточиться. Губы беззвучно повторили формулу. Он направил палочку на первый предмет, потом на второй. Ожидал вспышки, тени, иного оттенка света — чего угодно, что выделит один из предметов. Но ничего не происходило. Все предметы казались одинаково пустыми, безобидными, одинаково... подозрительными. Он чувствовал, как в груди начинает скапливаться раздражение. Не к ним, не к предметам. К себе.

Никаких следов магии. Ни зримых, ни ощущаемых. Ни одного намека.

Отредактировано Draco Malfoy (14.05.25 14:43)

Он мог бы продолжать водить палочкой по кругу, надеясь, что предметы проявят себя, но уже чувствовал, как теряет терпение. Это было глупо. Все эти штуки — всего лишь реквизит для урока. Иллюстрация, не более. Едва ли случится что-то по-настоящему ужасное.

Драко выбрал наугад. Рука скользнула к старой чернильнице — простой, без инкрустаций, с затертой поверхностью. Она казалась безобидной. И, к счастью, ею и осталась. Он покрутил ее в ладони, рассматривая без особого интереса. Никакой вспышки. Ни жара. Ни онемения в пальцах. Просто прохладный металл — и все тут. Повезло.

Он уже собирался положить чернильницу обратно, когда слева послышался странный, прерывистый звук — не то всхлип, не то резкий вдох. Потом еще один. И еще. Драко обернулся, с тем самым выражением, которое у него бывало, когда кто-то мешал ему сосредоточиться: немного приподнятая бровь, губы сжаты в тонкую линию, в глазах — то ли пренебрежение, то ли укор, то ли усталость от всего мира.

Шивон сидела, заливаясь слезами, которые текли обильно, бесконтрольно, словно прорвало плотину, и теперь никакое усилие воли не могло это остановить. Глаза покраснели, ресницы слиплись от влаги, а на щеках блестели неровные следы, как от майского ливня на оконном стекле.

Малфой на мгновение прикрыл глаза, устало выдохнул, а после медленно потянулся к внутреннему карману мантии — точно знал, где что лежит, пальцы даже не нащупывали, просто скользнули по ткани и вынули оттуда безупречно сложенный платок. Белый, из тончайшего ирландского льна, почти невесомый на ощупь. Углы обработаны вручную, серебристая вышивка, с инициалами DLM в углу.

Он развернул платок. Не торопясь, не глядя на Темплтон прямо — как будто просто выполнял несложное действие, не имевшее к нему личного отношения. Повернулся к ней, чуть наклонился и, не касаясь ее пальцев, аккуратно забрал проклятый предмет — галеон, едва заметно поблескивающий в тусклом свете кабинета. Захватил его платком, двумя слоями тонкой ткани, так, чтобы не дотрагиваться кожей. Ни одно движение не было резким, ни малейшего сомнения. Все было выверено, строго, почти обыденно, как будто он так поступал каждый день.

Затем, все с той же ленивой точностью, положил свернутый платок перед девушкой. Сверху — белоснежная ткань. Внутри — обезвреженное проклятие.

Малфой снова откинулся на спинку скамьи, сцепил пальцы в замок и посмотрел прямо перед собой.

Отредактировано Draco Malfoy (15.05.25 15:03)

Элис всегда любила ЗоТИ. Даже когда профессор Снейп стал вести этот предмет, она все равно ходила с удовольствием. Ей хорошо удавались заклинания. И даже сегодня она шла на урок в предвкушении, несмотря на ежедневное паршивое настроение. Впрочем, сегодня ей даже не хотелось плакать, она была скорее угрюмой и погруженной в себя.

Она шла на урок с Заком вдвоем, что было само по себе странно. Раньше они были вчетвером, последнюю неделю втроем. Но Эрика, кажется, растратила всю свою энергию на успокаивание разбитой Элис и с температурой угодила в Больничной крыло. Ну то есть как "угодила" - Элис буквально силком приволокла сестру к мадам Помфри.

Каково же было ее изумление, когда почти перед началом урока Эрика как ни в чем не бывало вошла в класс в компании Карла. Элис не знала, что ее больше изумила, что мадам Помфри выпустила на волю свою подопечную или что Карл составлял компанию Эрике. Радостной Эрике. Такое зрелище нечасто увидишь, особенно в последнее время - сестра была полностью сосредоточена на сестре и либо была очень серьезной, либо злилась на Олливандера.

Элис легко улыбнулась Фэй, которая села через проход от нее, а также другим ребятам, что сели там же рядом. Надо было как-то сосредоточиться на уроке, чтобы не упасть в грязь лицом перед Заком. Заклинание выглядело сложным, но интересным. Элис произнесла его и тут же увидела, как все предметы кроме одного засветились красным. Понятно, значит они прокляты. Хаффлпафка тут же схватила оставшийся предмет. Камень, обычный булыжник. Элис легонько покачала его на ладони - увесистый. Таким и убить можно. На секунду в голове пронеслось безразличное лицо Эдварда и захотелось сбросить этот камень ему на ногу.

- У тебя тоже получилось? - повернулась она к Заку, не сомневаясь в его успехе. И в удивлении замерла. Тот плакал. На мгновение Элис потеряла дар речи, не понимая, что случилось со Смитом и как его надо утешать. Голова последнюю неделю соображала плохо, поэтому догадалась о том, что это действие проклятья от выбранного предмета, она не сразу.

- Эй, - аккуратно потрогала она Зака за плечо и участливо спросила: - В чем дело? А... - догадка наконец озарила ее голову. - Это проклятье. Отпусти монетку, скоро отпустит. Надеюсь, - с сомнением добавила она, ведь не знала, сколько продлится заклинание.

Решив не смущать парня, заливающегося слезами, она отвернулась в сторону Фэй и других ребят.

Отредактировано Alice Tolipan (14.05.25 17:57)

Когда ты часть легендарной троицы лучших друзей, время от времени тебе неизбежно достается роль того самого третьего лишнего. Быть лишним не было чем-то невыносимым, это просто означало, что пора искать себе новое временное пристанище, хотя бы на один урок.

Сегодня взгляд зацепился за Дойл, которая сидела одна. Даже несмотря на ее стойкую приверженность называть его Гоблинштейном, староста понял, что с момента их последнего разговора в лесу, что-то в нем перестало воспринимать ее как раздражительный фактор. Наоборот. Они увидели друг в друге что-то хрупкое, хотя вряд ли это могло сделать теперь из них близких друзей. Блондин уселся рядом, кивнул ей коротко и тихо.


— Привет, Дойл. Не помешаю? – А затем, чуть наклонившись, с легкой полуулыбкой добавил, кивая в сторону соседки, сидящей впереди, которая официально для всех была той самой бывшей. — Как у нее, кстати, дела?

С той самой пары по зельеварению Энтони намеренно держал дистанцию с Фэй, прерывая каждое внезапное желание подойти, пошутить, спросить как дела. Будто эти самоограничения могли хоть как-то ослабить внезапную тоску по человеку, который никогда не был твоим. Но играл так, что порой, в беззащитные моменты, забывалось, что все это было лишь спектакль. Фэй не была его. Никогда. Но играла будто была. А он? Он заигрался.

Когда она повернулась, так ловко, будто чует взгляд даже затылком, Тони машинально отстранился от Мэри, выпрямился, вернул себе свою маску ироничного спокойствия.

— Успех в эмоциональном отстранении и внутреннем дзене. — Отозвался Гольдштейн на вопрос о чарах Флитвика, лениво скосив глаза в сторону рыжей. — Маска равнодушия особенно помогает, когда все  идет совсем не по плану. Советую.

Ирония в его словах была ему хорошо понятна, особенно сейчас, когда внутри полыхало то, что он вынужден был тщательно гасить.

Келле он кивнул — вежливо, по-британски. Внутри, правда, был не кивок, а вопрос. Вопрос из тех, на которые, как назло, никто не спешит отвечать. Казалось, она обижена. Или разочарована. Или просто тренировалась в выражении презрения. Он не знал. А если не знал, то не мог ничего исправить. Он всегда был готов к разговору, если кто-то хочет разбираться. Но если кто-то хочет просто обидеться и дуться, что ж, пусть это будет их выбор. У него не осталось ресурса распутывать чужие обиды, когда свои уже давно расползлись по груди жжением.

К слову о жжении.

Предмет выглядел безобидно — слишком безобидно, чтобы вызывать подозрение. Именно поэтому он и выбрал его. Тони с ухмылкой поднял вещицу и в ту же секунду руки вспыхнули сыпью, будто весь род Голдштейнов разом вспомнил о нем и проклял за дерзость в выборе девушек не еврейской национальности.

Он стиснул зубы, зашипел и пробормотал что-то Мэри:

— Кажется, одного равнодушия маловато, чтобы распознать подлость касательно проклятий. Как твои успехи?

Почесывая руку, он метнул взгляд в сторону Фэй. В ее ругани было что-то почти родное, как уличный шум, к которому привыкаешь, пока живешь рядом. В голове тоже было шумно. И этот шум никак не проходил.

Ох, стоило, наверное, найти какое-то другое место. Но сегодняшние выборы старосты мудростью не отличались. Оставалось только чесаться с достоинством. И ждать, когда этот зуд, что внутри, что снаружи, наконец пройдет.

Отредактировано Anthony Goldstein (16.05.25 16:11)

Кинжал тихими, мягкими шагами подкралась к Питеру сзади во внутреннем дворике и закрыла ему глаза руками.

- Угадаешь, кто? - прошептала девушка на ушко жениху, не спеша пока убирать руки. Догадаться, если честно, было несложно. Вряд ли кто-то из друзей Питера мог позволить себе сделать такую вольность. У Бхатии же в этом плане было весомое преимущество.

- Ладно, это лёгкий вопрос, - слизеринка игриво рассмеялась и присела рядом. - Что читаешь? - она обратила внимание на книгу, которую Трэверс держал в руках.

- Кстати, завтра ничего не планируй на вечер, - загадочно произнесла Кинжал и чуть понизила голос. - У меня есть для тебя сюрприз. Приходи вечером к Чёрному Озеру, на наше любимое место. Будем смотреть на звёзды и не только, - на лице девушки отразилась нежная улыбка, а рука уже даже как-то привычно легла на руку юноши. Оставалось надеяться на то, что Вэйзи сумел раздобыть для них огневиски.

***

Войдя в класс, Бхатия потянула Питера в середину ряда. Сидеть за первой партой не хотелось сегодня. Нет, декана она не боялась, просто не хотелось привлекать его излишнее внимание к своим промахам. По пути девушка поздоровалась с Элис и Заком, искренне надеясь на то, что подруга чувствует себя лучше. Видеть Толипан несчастной было тяжело, и Кинжал желала ей лучшей судьбы.

Тема урока была интересной и нужной. Впрочем, как и всегда. Девушка окинула внимательном взглядом предметы, которые были разложены на парте.

- Было бы лучше, если перед нами были бы артефакты, которые способны снять родовое проклятие, - еле слышно произнесла Кинжал и сжала руку жениха в своей.

- Ревело Малефикум! - она направила волшебную палочку на на артефакты.

Девушка с уверенностью взяла в руки тот предмет, который странно отражал свет. С другими никаких изменений не случилось, поэтому она решила, что этот самый безопасный и... ошиблась. Кинжал расчихалась.

Отредактировано Kinjal Bhatia (17.05.25 21:29)

Конец апреля. Панси шмыгает носом, поправляя макияж в последние минуты перед уроком, а после — неспеша направляется в сторону кабинета, хотя прекрасно знает, как именно любимый декан реагирует на опоздания.

— Что там у тебя? — Паркинсон щурится, словно кошка, стоит только услышать инородный шелест в руках подруги.

Не то, чтобы это особо ее интересует. Панси не заостряет на это никакого внимания, продолжая смотреться в зеркальце, находя все новые и новые недостатки в виде посыпавшихся теней или размазанного тона. Миллисент ее нервирует. Совсем капельку. А еще капельку — тревожит своим состоянием.

— Тебе просто кажется, — отмахивается в ответ, громко закрывая крышку зеркала и, наконец, отвлекаясь на учебники. Не хочется гневить Снейпа, пускай и Защита от темных искусств с его приходом стала еще скучнее, чем только могла бы быть. Хотя казалось, куда хуже? — Что там у тебя?

Панси аккуратно подцепляет записку — ту самую, которую пару минут назад заприметила. Содержимое заставляет вскипеть, и рука сама по себе сминает несчастную бумажку в ком.

— И не разберешь по почерку. Как курица лапой писала. Найдем кретина. Есть какие-то мысли?

Приходится вернуться к уроку. Панси разбирается в проклятиях недурно, поэтому приступать к заданию спешит не сразу.

— Ревело Малефикум, — и сразу после произнесения заклинания без тени сомнения выбирает монетку.

Отредактировано Katleen Montgomery (19.05.25 17:41)

С наступлением полноправной весны обратный отсчет до конца учебного года становится просто невыносимым. Школа и раньше была для Майки тесноватой, но, когда небо прояснялось, а воздух теплел, стены замка начинали восприниматься как настоящая пытка. В такие дни ему казалось, что книжная пыль забивает нос, галстук душит сильнее обычного, а из формы он как будто вырос.

Последнее, впрочем, может, и не кажется – за зиму он успел еще больше вытянуться и слегка раздаться в плечах.

Такими темпами скоро Мел понадобятся каблуки еще выше. Впрочем, Майки не имеет ничего против, хоть и не понимает, как ей удается так легко перемещаться по лестницам в обуви вроде этой. Еще один пункт к списку непостижимых талантов Мелинды Боббин.

- Воу, - поднимает бровь Майки, привычно приобнимая девушку за талию. – Я слышу слово «прогулять» без ужаса в голосе? Кто ты и что ты сделала с Мел?

Она и правда изменилась. Майки думал, что отсутствие давления от отца освободит Мел, сделает ее спокойнее, но получается ровно наоборот. Чем реже приходят письма из дома, тем более суетливой и несчастной делается девушка.

Есть что-то жестокое в отцах, которые превращают свое внимание в привилегию. Майки может понять, каково это, хотя, в отличие от Боббин, уже отказался гоняться и ждать, когда заслужит уважение человека, которому обязан появлением на свет.

- Вот, уже лучше, - усмехается Майки, когда идея прогула все же отвергается, не успев даже оформиться в предложение. – Не переживай, Снейп выльет весь свой яд на Поттера. Отсидим этот урок – и все наконец закончится.

Продираться сквозь расписание занятий к благословенному вечеру, когда наконец можно заняться своими делами, похоже, всё сложнее не только ему.

Ставшее для Майки уже привычным не одобряющее окружение слизеринцев сегодня неожиданно разбавляет Темплтон, которую в  свои соседки избрал сам его высочество принц Драко Малфой.

- Ты задаешь тренды? – шепчет Макманус Мел на ухо, кивая на странную парочку. Впрочем, Майки не удивится, если Малфой просто заставляет хаффлпаффку вести за него конспекты.

Впереди через парту Майки замечает затылок Зака, который, как обычно, сидит с Эрикой… А нет, это же Элис, вон желтый галстук виднеется. Бедняга Смит. После неожиданного демарша тихого Эдварда, который вдруг взбунтовался против уз навязанного раннего брака, именно на Зака свалились заботы о сразу двух Толипан в комплекте. Нет, в целом, близняшки не так уж плохи. По отдельности.

В общем, Смит от поведения Олливандера, похоже, не в восторге, и между друзьями, кажется, пробежала черная кошка. Майки это не особенно нравится. Он завел не так много приятелей в школе и не хочет терять их, тем более – из-за девчонок.

- Ага, никаких сил нет это слушать, - согласно кивает Макманус, когда Мел говорит о каникулах. Кажется, он все-таки учит свою девушку плохому, но, с другой стороны, так ли плохо действительно устать от зубрежки, хмурого декана и каких-то нездоровых настроях на курсе? – Пообещай мне только не сбежать в Норвегию на все лето.

Предметы на парте вызывают у Майки некоторый всплеск любопытства – руки чешутся взять их в руки. Но опасения в голосе Мел (как, наверное, и здравый смысл, хотя Макманус не всегда может с ним договориться) заставляют не делать этого сразу.

- Это же Снейп. Раньше он мечтал нас отравить, теперь – проклясть, - пожимает плечами Майки. – Могу твой сам проверить, хочешь?

Впрочем, Мел не особо нужна его помощь, и перо в ее руках выглядит вполне безопасно.

- Угу, теперь это так называется – «повезло», - качает головой Макманус. – Снейп не добавит баллов за скромность, знаешь же? Как там надо, смотреть на тот, который не светится?

После чар Майки странно выглядят все пять предметов перед ним, лишь вокруг зеркала какое-то необычное искажение, но, может, это свет так падает. Решив не вдаваться в подробности, Макманус просто хватает его… и чихает. Раз. Другой. Третий.

- Прости, - еле выдавливает он, чувствуя, как от бесконечного чихания на глаза наворачиваются слезы. – Кажется, совсем уж не плакать не полу… апчхи!

Отредактировано Michael McManus (19.05.25 12:14)